| Вжик-вжик, вжик-вжик,
Будто нож какой мужик
Точит, точит на болоте,
Точит вечер, точит ночь;
Час прочь, два прочь,
А все небо в позолоте,
Будто утро на болоте -
Точь-в-точь, точь-в-точь.
Вжик-вжик, вжик-вжик,
На воде заря лежит,
На воде заре отрадно,
Тишь-гладь, лишь глядь:
То туда, а то обратно
По заре плывет ондатра,
Ус висит старообрядно...
Всем спать! Всем спать!
Никого не уложить,
Тот стрекочет, тот бормочет,
Тот усы в болоте мочит,
Вжик-вжик, вжик-вжик;
Никакой там не мужик,
Ничего никто не точит,
Это выпь свое пророчит:
Жить!
Жить!
Жить!
Жить!
Дмитрий Сухарев
| Птицы | | | | Я видел грузных пеликанов
У побережия Перу.
Как эскадрильи гидропланов
Они взлетают поутру,
Когда, прозрачным одеялом
Окутав спящие суда,
На рейде около Кальяо
Цветёт гниющая вода.
Я помню розовых фламинго
На африканском берегу,
У озерца стоящих мирно –
На крупной соли, как в снегу.
В далёком побывав проливе,
Я память долгую унес
О волосатой птице киви,
Что дремлет, опершись на нос.
Я антарктических пингвинов
Встречал на их материке,
Бредущих с любопытным видом
От наших баз невдалеке.
Тяжёлых помню альбатросов,
Что неподвижны над волной.
Когда рассвет, от ветра розов,
Сулит циклон очередной,
И медный колокол на судне
Взрывает утреннюю тишь,
И к нам спешит, по карте судя,
Тайфун по имени «Катишь».
Я слышу разговоры птичьи
В осенней гулкой вышине,
И ощущенье их величья
Укореняется во мне.
Каким стремлением объятый,
За рубежи далеких стран
Летит сейчас мой брат пернатый,
Одолевая океан?
Зачем он рассекает воздух
В чередованье дня и тьмы,
Ориентируясь по звездам,
Или по солнцу, как и мы?
Зачем живет он, неприкаян,
Свивая гнёзда здесь и там,
Где человек за ним, как Каин,
Идет упорно по пятам?
Александр Городницкий
| | Пингвин | | | | Как сосулька с отколотым кончиком,
Или звон столкновения льдин,
Или птичье крыло с колокольчиком,
Призвенелось мне слово "пингвин".
Что такое "Пин Гвин"? Где разыскивать?
А какой он, Пинг Вин? Как живет?
Над снегами зеленоискрыми
Седоватый запел самолет.
Каждый день пробегал необыденно:
С пестрой песней, с простертой рукой...
А когда я пингвина увидела,
Оказалось: пингвин не такой!
Никогда не летающей птицею
Был пингвин. Но, пожалуй (как знать!),
Не являл ли собой репетицию
Тех пингвинов, что будут летать?
Потому что отвергнутым чучелом,
Снежной куклою, вкопанной в лед,
Он глядел, как тускнеет за тучами
Прилетавший за ним самолет.
Он стоял, уменьшаясь беспомощно,
На расставленных ножках своих
И как будто придумывал поручни,
Чтоб скорей ухватиться за них.
Новелла Матвеева
| | | Попугай | | | | По клетке, шкафами задвинутой,
Где книги в пыли вековой,
Взъерошенный, всеми покинутый,
Он бегает вниз головой.
Чудак с потускневшими перьями!
Чудит, а под веками - грусть.
Язык истребленного племени
Он знает почти наизусть.
Язык, за которым ученые
Спускаются в недра веков,
Где спят города, занесенные
Золой раскаленных песков...
Язык, что плетьми виноградными
Петляет по плитам гробниц
И хвостиками непонятными
Виляет с разбитых таблиц.
Прекрасный язык - но забылся он,
Забылся, навеки уснув.
Огромный - но весь поместился он,
Как семечко, в маленький клюв.
Привык попугай разбазаривать
Бесценную ношу в тоске,
С собою самим разговаривать
На умершем языке,
В кольце кувыркаться стремительно,
Вниманья не видя ни в ком,
И сверху смотреть снисходительно,
Когда назовут дураком.
Новелла Матвеева
| |
