История 3 . Попугайчики, чижик и зяблик
Вернемся к птицам. После трагедии с Григорием я очень переживала. Один приятель подарил мне в утешение двух «неразлучников Фишера» -изумрудного окраса с красными клювами и розовыми щечками . Я назвала их Серьга и Павлуша. Потому, что моего дарителя звали Сергей Павлович. В то время их почти не разводили. Это была новинка Птичьего рынка. Стоили они баснословно дорого. А он купил еще и громадную клетку, потому что эти попугаи так называемые средние: им требуется больше места, чем обычным, маленьким.
Через несколько дней моя коллега принесла мне голубого волнистого попугайчика (у нее появился выводок). Мне всегда было очень жалко тех животных, у которых не было пары. Еще в Библии сказано: «Каждой твари по паре!». Пришлось купить голубому, которого я назвала Кеша, подружку. Я ей дала имя – Клеопатра, по домашнему – Клёпа. Через месяц из четырех попугайчиков получилось восемь – Клёпа с Кешей постарались. Родились четыре птенца – сине-желтые, очень красивые. Их мама была абсолютно желтой (у птиц такой однородный окрас наблюдается только у альбиносов, это большая редкость), а папа – ярко-синим.
Не прошло и месяца, как мой благодетель, которому очень-очень нравились подаренные им же «неразлучники», привез мне здоровенную клетку с большим попугаем «корелой» - серого в «желтых яблоках» с громадным желто-зеленым хохолком на голове. Красавец! Но, оказывается, е привез его не в подарок, а в обмен на «неразлучников»! Уж больно они ему приглянулись, а купить такую редкость тогда было почти невозможно. Ага, как же, ждите! Что мне в дом попало – для всех пропало! «Корела» и «неразлучники» остались у меня. Стало девять попугаев, как «Девять негритят». Корелу я назвала Клюшей. А почему – не помню. Нет, вспомнила – он почти не летал, а ходил, переваливаясь и семеня, как бабка. Вдобавок, его хохол при ходьбе подрагивал и был похож на деревенский платок. Получалась настоящая деревенская бабка с клюкой. Поэтому и стал он «Клюшей» - от слова «клюка».
Клюша оказался на редкость умным. На следующий день, пока я была на работе, он спокойно повернул своим клювищем замочек на клетке и … встретил меня уже на пороге . Повадки у него были как у Григория. Очень любил сидеть на плече или моей многострадальной голове. Если я была дома, он, как курица, переваливаясь на своих кривых ножках, бродил за мной всюду. Правда, во избежание предыдущей драмы с Григорием, балконная дверь была закрыта сеткой.
Тогда же я решила выпускать всех птиц полетать. Они стали жить у меня практически на воле. «Чета Фишеров» тут же облюбовала себе мои любимые лианы. Они в один день «подстригли» растения под корешок. Потом стали выбрасывать землю из оставшихся висеть горшков и «гнездиться» там. Волнистые попугайчики со всем подросшим (растут очень быстро – через 3 месяца становятся половозрелыми) выводком выбрали местом постоянного пребывания карниз для штор. И вот что интересно. Квартира спланирована была так, что из кухни, где обитало это беспокойное племя, дверь выходила в узенький темный коридорчик и темную же прихожую. Возможно поэтому, кроме Клюши, никто не отваживался отправиться в полет далее кухни, боялись темной неизвестности коридора. Уходя на работу я спокойно всю эту братию оставляла одних.
Когда становилось темно, все птицы, как по команде, отправлялись по своим «домам». клетки не закрывались, а если вдруг какая-то дверца случайно захлопывалась, то визгу было! «Подзаправиться» они летали, когда хотели, но… не в свои апартаменты(!), а в «соседские». Видно, свой корм, на всякий «пожарный случай», просто берегли. Клюша же питался изо всех клеток сразу. Здоров был, детинушка, поесть.
Еще интересный момент. Это к вопросу о любви и ревности. «Неразлучники» называются так потому, что если кто-то из них погибает, второй умирает почти сразу же. Так устроены. Даже в клетке они сидят, тесно прижавшись, склонив головки на плечики, друг у друга. Очень романтичная картинка. И что вы думаете? Вдруг я заметила, что самечик Фишеров – Павлуша стал «ухлестывать» за одной самочкой из птенцов, а Клюша - за двумя сразу!
Они сменили, ради своих избранниц, даже насиженные места. Павлик, выбравшись из подвесного цветочного горшка, оказался со своей пассией на карнизе. Туда же к своим чаровницам взгромоздился и Клюша. Пространство между шторами и потолком было небольшим, поэтому его хохолок все время чиркал по побелке и сам он стал белесым от мела. Но охота пуще неволи! Как эти два Дон-Жуана заботились о своих избранницах, это надо было видеть! Они их кормили из клювика, выбирали что-то в головках, чистили им перышки, даже под крылышками! Птенцы все одинаковы (им было тогда около месяца, но размером со взрослую птицу). Они требовали к себе внимания постоянно - орали, пищали, разевали рты для пищи, изображали новорожденных, развешивали, как бы «в беспомощности», крылышки. А может быть, они так кокетничали? Дальше - больше. Одна из Клюшиных возлюбленных вообще переселилась в его клетку. Причем заняла самую середину. Жердочки в клетке не было. Поэтому она, как царевна, возлежала на мягкой стружке внутри, а кавалер довольствовался жесткой крышей, с которой он периодически во сне падал, пугая хлопаньем крыльев и птиц, и меня. Птенцов я никак не называла, потому что на них были уже желающие. Я обещала их подарить. Одного из птенчиков, у которого, кроме родителей, никого не было (потому что это был самец!) я отвезла друзьям на Украину. Через полгода забрали отвергнутую Клюшей его первую подружку. А оставшуюся (не могла их разлучить!), я назвала Принцессой, по-домашнему - «Цацей».
Прошло около трех лет. За это время питомцев прибавилось. Я подобрала после бури в парке чижика – зеленушку, со сломанным крылом. Не просто сломанным, а еще и вывернутым на 90 градусов. Ветеринар ничем птичке помочь не смог или не захотел. Так в течение всего времени, пока чижик жил у меня (лет семь-восемь, не менее), половина одного крыла у него оставалась перпендикулярной основной плоскости крыла. Жил он в отдельной клеточке. Летать вместе со всеми не мог, да и попугаи могли его обидеть. Очень жаль его было. Клетка была большая, деревянная, с жердочками. У попугаев - металлические, чтобы не перегрызли прутья. Днем чижик на жердочках сидел, перескакивал, то и дело метался с одного конца палочки на другой, крепко держась лапками за деревяшку и хлопая крыльями. Это у него была зарядка, чтобы не разучиться летать. А вот спал он… вниз головой, ухватившись за вертикальные прутья, которые были железными и скользкими. Естественно, падал, пугался и пугал всех. Ночью вдруг начинался такой переполох и гомон, что приходилось вставать, включать свет, чтобы все расселись по своим спальным местам.
Через месяц к Чижику присоединился зяблик – Зяма. Во время очередного похода на «Птичку» мне его просто отдал бесплатно добрый старичок. Но денежку я ему все-таки дала. Зяблик был почти птенцом, взрослых дед-птицелов продал, а этого заморыша никто не брал. Слишком слабым выглядел. Но я рискнула. Уже через месяц он вырос вдвое. Окрас не броский, но очень привлекательный – сизо-фиолетово-красноватый с черной головкой и хвостиком в белую крапинку. Жил он вместе с Чижиком. Зяма и Чижик – лесные птички, поэтому и питание у них было одно. Кроме «сухого лесного» корма я ловила для них и бабочек, и мух, собирала гусениц, жуков, земляных червяков. Зимой они клевали разные лесные злаки, семена шишек, сухую траву. Такая смесь всегда была в продаже на рынке. Жили дружно, не дрались. Оба были самцами. Чирикали в два голоса, очень нежно и приятно, зяблик еще и посвистывал, а чижик - шипел. Выпускать я их не решалась, боялась, что «старожилы» попугайного племени их заклюют, а Чижик вообще летать не мог. Они оказались долгожителями. Прожили у меня около девяти лет. Сменили два московских адреса. Я переезжала с квартиры на квартиру, а они каждое утро приветствовали меня веселым щебетом.
Смотрите ВИДЕО здесь же на сайте "ПТИЧКИ-РЫБКИ"
