| Змеилась речка в тишине,
Плетя витки излучин.
А там, на самой глубине,
Плотвичку сом прищучил.
Вдали темнели берега,
Ершился лес на склоне.
И кот, окрысясь на щенка,
Мышонка проворонил.
Цыпленка жучил таракан,
Сазан с лещом судачил.
И, как всегда, ослил баран,
Что конь весь день ишачил.
И каждый знал чужой шесток
И чтил не свой обычай.
Там выкомаривал сверчок,
Там гусь сычал, набычась,
Но всяк старался за двоих,
И разбирать не стоит,
Кто обезьянничал из них,
Кто был самим собою.
Их всех укрыла ночи тень–
И малых, и великих.
И как ни петушился день,
Но съежился и сник он.
И звезды счастья и любви
Зажглись над миром снова.
От них совели соловьи
И соловели совы.
Феликс Кривин
| Птицы | | | | Звенит голосами рассветная тишь –
Пичуг разливаются звоны.
И кажется, будто вот-вот – и взлетишь
В зовущие певчие кроны.
«Примите нас в стаю, мы ваша родня –
Пернаты, крылаты, певучи,
Мы будем вам вторить, вот так же звеня,
А может быть, даже получше!»
Но птицы смеются – дрожит высота:
«Нам вашей подмоги не нужно!
Послушайте, как наша песня проста,
Естественна и ненатужна!
Куда вам, чьи песни – заслуга, трофей,
До музыки наших дыханий
Из крохотных легких, малюток-трахей,
Коротеньких наших гортаней!»
«Откройте нам, птицы, успеха секрет!» –
И небо светлеет от смеха:
«В нас есть только души, а разума нет,
Который для счастья – помеха!»
Любовь Сирота
| | | | | | Птицы черные кричат,
Кружат тучею живою,
Над сгоревшею листвою
Нависают, будто чад.
Будто с самого утра
Нам проклятья изрыгают,
Зло пророчат и пугают
Невозможностью добра.
Если в мире мрак и страх,
Если горечь сводит скулы,
Убедительны посулы
Жутковатых этих птах.
Но не верь, мой друг, не верь.
Мельтеша и куролеся,
Не постигнуть равновесья
Обретений и потерь.
Скоро выпадут дожди.
Что бы птицы ни вещали,
Мир прекрасен до печали,
До саднения в груди.
Просто-напросто, мой друг,
Наше время роковое,
Словно зеркало кривое,
Исказило всё вокруг,
Исковеркало наш взгляд
На обыденные вещи.
Эти птицы не зловещи.
Просто души их болят…
Любовь Сирота
| | | Чайки | | | | До обиды, до горечи жалки,
За забором из чёрных досок
Чайки белые бродят по свалке,
Жадно ищут съедобный кусок.
И не знают смущенья и горя
От того, что с неведомых пор
Были символом неба и моря,
Означали полёт и простор.
Вот одна оживилась: находка!
Вот поссорились из-за куска…
Понимаю, что голод не тётка,
Но уж больно картина горька.
Что здесь ищут, на суетной суше,
Благ каких, утешений каких
Моряков отлетевшие души,
Воплощённые в птицах морских?
Те наивные бредни забыты.
Реют в воздухе перья и сор.
Что романтика? Главное - сыты.
А душа… Что, простите, за вздор?
…Наконец-то насытились. Взмыли
И умчались к недальним волнам.
Да не мы ль это, братцы, не мы ли?
Не намёк ли, не знак это нам?
Любовь Сирота
| |
